ГЛАВА 1 Случай.
Рыться в старых вещах, как в тайнах прошлого, увлекательно, не правда ли? До того злосчастного дня я тоже так думала. Сейчас я плохо помню, чем я была до того, но этот день я уже никогда не забуду…
Это было последнее лето в жёлто-оранжевых красках счастливого детства, когда я впервые приехала погостить к своей бабушке. Тогда мне, преисполненной уверенности, что жизнь прекрасна, всё вокруг казалось восхитительным. Дом, в котором жила бабушка, представлял собой деревянное двухэтажное строение огромных размеров с кучей залов, гостиных и спален. В нём, казалось, застыла атмосфера 18 века, с его торжественностью балов и грубостью нравов. Даже мебель, и та, источала пыльный пафос. Но тогда меня это всё только веселило…
Бабушка была вовсе не бабушкой, а Эфиопией Яковлевной, как она сама настаивала. И на самом деле - пусть глубоко пожилую, но статную, с благородным греческим профилем женщину едва ли можно было назвать бабушкой. Отношения с Эфиопией Яковлевной скалывались довольно натянуто: разговаривать с ней нужно только на «Вы», все приказы подлежат исполнению, шаг вправо, шаг влево – расстрел. Всё же, меня это нисколько не тяготило, наоборот, будило приключенческий азарт. А ещё, мне запрещалось заходить в комнату бабушки и подыматься на третий этаж. Ну и естественно именно туда меня и тянуло больше всего…
Кажется, это было воскресенье, когда Эфиопия Яковлевна, ушла в церковь на утреннюю службу. Тогда я уже подружилась с ребятами, живущими в соседних домах. Жуткий прагматик Лёшка и его сестра, кажется Юлька. Воображая себя то ли искателями приключений, то ли юными натуралистами, мы устроили штурм третьего этажа. В глубине души конечно же знали, что сундука с сокровищами мы там не найдём, так и оказалось. На третьем этаже фамильного особняка Григорьевых была всего-навсего одна пыльная комната с камином и пианинном. Ещё в углу стояла деревянная лесенка с двумя первыми сломанными ступеньками. Пока ребята нерешительно рассматривали помещение, я уже стояла около лестницы и пялилась в потолок. Там было отверстие, заколоченное деревяшками и толстыми гвоздями, которые, если очень постараться, можно было выломать. На чердаке явно была какая-то тайна. Если бы я только могла знать заранее…
Тогда от активных действий меня остановил взволнованный голос Юльки, вещающий о том, что бабушка возвращается…
Всю следующую ночь мне снились дикие кошмары про вампиров, вурдалаков и прочую нечисть. С детства мечтала стать вампиром, ну или оборотнем, но сны были настолько омерзительны и реалистичны, что я несколько раз просыпалась от собственного крика. Я не сомневалась, что всё дело в той комнате, а если быть точнее, то в чердаке. Собственно, я была права, но именно это и было непростительной ошибкой…
Подобные сны снились мне каждую ночь всю неделю. То я превращалась в беса, то в вампира, то была ангелом, или чем-то ещё, но было страшно. И это ещё ничего. Каждый раз во сне я умирала, меня убивали самым жестоким образом. При этом я чувствовала ужасную боль, как будто это происходит на самом деле. По утрам я ещё долго задыхалась от страха и боли в рёбрах. Я совершенно не высыпалась, дико болела голова, я стала невыносимо раздражительной. Круги под глазами стали фиолетово-жёлтого цвета. Когда начался кровяной кашель, мне стало совсем страшно. Это были ужасные семь дней. Можно много ещё сказать… Но всё в концов кончилось. Чтобы началась ещё более страшная агония…
В этот день всё было как обычно: солнце грело жарко, начинали отцветать маки. Но для меня это был необычный день. Эфиопия Яковлевна ушла на утреннюю службу, и я поняла, что если я не доберусь до чердака, мои сны уничтожат меня.
Это было больше похоже на дурман, чем на осознанное контролирование своих действий. Сперва я очнулась на пролёте между первым и вторым этажом. Потом я помню себя на третьем этаже. Я несколько раз соскальзывала с деревянной лесенки, долго пыталась отковырять гвозди… и вот я понимаю, что ещё движение, и я смогу отодвинуть доски. Сердце нервно стучало, в любую минуту я ожидала, что на меня набросятся монстры, но мне казалось, у меня нет другого выхода, кроме как откинуть доски и влезть на чердак
Вот с этого момента я помню каждую деталь. Это был самый обычный чердак. Пыльный и грязный. Уши заложило от напряжения; глазами, полными слёз, я осматривала комнату, ища что-то особенное. Ничего. По углам паутина, на полу много мёртвых насекомых. Два каких-то шкафа с книгами стояли вдоль стены, а в середине комнаты стоял старый письменный стол, исцарапанный чем-то, похожим на когти огромного животного, в углу валялся стул с отломанной ножкой. Я подошла поближе. Но столе стояла грязная тарелка и чашка, с отколотой ручкой, а рядом на полу стояла бутылка со следами испарившейся воды. Как будто здесь кто-то жил некоторое время. Или кого-то здесь держали…
Постепенно приводя биение сердца в норму я прошлась по комнате, и тут же закашлялась от поднявшейся пыли. Вся эта пыль, накапливающаяся здесь десятками лет, оседала у меня в лёгких. Кашель выходил такой надрывный с привкусом крови, что мне пришлось облокотиться на что-нибудь. Когда я снова была способна понимать происходящее, оказалось, что я держусь за ручку выдвижного ящика стола. В нём лежали чернильница, перо и какая-то тетрадка. Закинув пустую чернильницу куда-то в угол, машинально сунув перо в карман, я уселась на стол рассматривать тетрадку.
Скорее всего, это был дневник. Три листа, исписанных нервным подчерком, а потом записи прекращались. Всего семь записей, но даты были плохо различимы. Я начала читать с первой страницы. Это были описания каких-то ужасов. Диких, страшных, но отчего-то слишком знакомых…
Пересиливая омерзение и животный страх, я продолжала читать. На второй странице я поняла, что это МОИ сны! Меня начинало подташнивать, и закружилась голова. Сны, которые снились мне всю неделю, сейчас были передо мной, на жёлтой бумаге чёрными чернилами. Сёмь снов о страшном перевоплощении меня в какую-то тварь. Но как?!
Только в тетрадке это были не сны. Это были описаны реальные превращения человека в монстра. В середине дневника я нашла зарисовки страшных полузверей - полулюдей. Контуры рисунков, выведенных острым карандашом, дрожали и обрывались. Такое ощущение, что рисовать мешали когти.
«2_ июля. (второе число в дате неразличимо)
У меня чешутся руки. Это не шутки!!! Кожа на запястьях превращается в хитин. Я пытаюсь…. (несколько раз перечёркнуто, так что не разобрать слов) Это война между Светом и Тьмой. И я на кону.»
Я почувствовала, что больше всего мне сейчас хочется упасть в обморок или проснуться и понять, что это просто очередной сон…
«24 июля.
Это наказание за эксперименты… Я… не стоило.. И что теперь? Я боюсь идти в церковь. Я сгорю заживо! Я становлюсь чем-то ужасным, у меня растут клыки и когти. Я могу открыть ногтями консервную банку. Если только Тьма узнает…. (дальше огромная клякса в пол страницы)У меня есть только один выход.»
Я щипала себя, кусала, в ужасе схватилась за волосы… Нет, это не сон. Но всё это было в МОИХ СНАХ… и даже даты очень похоже, почти, разве что год был 1703. Последняя запись была самая короткая, буквы перестали «плясать» по странице, казалось, человек, который писал, уже был спокоен в своей обречённости.
«30 июля
Я не могу смотреть на солнце без очков и уже три дня не сплю по ночам. Вчера кожа на лопатках разорвалась, и у меня выросли крылья. Чёрные мохнатые крылья. Я могу их прятать, но всё равно рано или поздно кто-то поймет, что со мной сделали.
Мне надо бежать, надо прятаться… всё! это случилось!… конец, и не в мой счёт…»
Я закрыла тетрадку и попыталась убежать от этого ужаса…
Через минуту я стояла на кухне и жадно пила воду, налитую прямо из-под крана. Был полдень, солнце ярко освещало комнату, кот мурлыкал на подоконнике. Всё казалось уже не так страшно, но моя рука так же крепко сжимала дневник, на обложке которого было аккуратно выведена надпись «Григорьева Э. Я.». Эфиопия Яковлевна?..

ГЛАВА 3. Обмен.
Бессмертие для Вечных – короткий промежуток времени, они просто вечны. А моё бессмертие не вечно, кашель стал надрывным, кровь собирается в лёгких и требует выхода. Порванное крыло так и не срослось до конца и теперь рваная рана загнивает. Если бы хотя бы избавиться от подступающего удушья…
Всё это последствия сотен попыток самоубийства…
Из жизнерадостного ребёнка, я превратилась в угрюмую, скрытную девушку. Очень редко выходя на улицу, мне приходилось носить плащ, чтобы спрятать безобразные крылья. Я не могла ни с кем общаться, мне казалось они все всё понимают. Я осталась совсем одна. Эфиопия Яковлевна, ждавшая на моём месте возвращения сына, оказалась равнодушна и даже бесстрастна ко всему. Она просто доживала свою скромную вечность. Окружённая одиночеством, я действительно стала превращаться в озлобленного зверя. А ведь казалось, только полторы недели назад, я стаяла на кухне, и не было у меня ни крыльев, ни когтей, да и видеть в темноте я не могла; не было ничего предвещавшего такой исход, разве что дневник Сумеречного…
Сумеречный… красивая легенда, но кто знает, что было на самом деле. В любом случае, я ненавидела его, как ненавидела и себя. Я жаждала смерти этой твари, ещё не совсем осознавая, что она это я. Моё существование не имело никакого смысла, кроме мести, которой я не жаждала. В первый раз я пыталась застрелиться, но рука дрожала и я попала в крыло. Эта рана ещё даст о себе знать, но тогда мне было наплевать.
Потом были пытки сброситься с крыши, повеситься, утопиться… Но зря – я хотя и не вечна, но бессмертна. В тот раз, когда я пыталась повесится на старой ели в лесу, ко мне явился Тёмный просить разговора. Хотя Они никогда ничего не просят, они либо требуют, либо предлагают бартер.

(не оконченно)