Научиться жить.

- Я хочу к ней! Я её увижу? – он ещё не совсем понимал, что твориться, и почему его назвали «Младшим».
- Нет. Теперь у вас разные пути. – Приятный баритон «Старшего» звучал мягко, но уверенно.
- Но почему? Что я сделал не так?
- Ты хочешь знать? Ты хочешь знать, в чём твоя ошибка?
- Да! Объясни же!
- Думаю, на самом деле ты просто ищешь оправдания. Ну что ж, смотри. – И Старший повёл его за собой.

Две чашки кофе на фирменном столике пиццерии, и рука, нервно теребившая скатерть.
- Ты хотела говорить со мной? – взгляд безнадёжно влюблённого.
- Да… в смысле… - вздох. И улыбка – больше тянуть нельзя. – Я больна.
- Ну и зачем тогда в дождь сюда бежала, сказала бы, я бы к тебе приехал?! Ну ничего, выпей горячего кофе, сейчас мы с тобой….
- Нет! – перебивать, конечно, плохо, но это не тот случай. И уже менее резко добавила – Нет, ты не понял.
- Что не так? – взгляд верного пса, готового на всё, ради обожаемого человека.
- Я больна.… Смертельно больна. Я умираю. – Приятный женский голос, ну может, чуть лишне спокойный и немного тихий. Таким голосом обычно обсуждают наводнение где-то в Таиланде – что-то, что видимо очень страшно, но тебя это не коснулось.
- Как? – взгляд обиженного малыша, у которого скоро отнимут что-то очень ценное ему.
- Ну, так вот... Забавно так вышло… Все там будем. - Она, как обычно, пыталась отшутиться, а по щеке уже катилась слеза.
- Не плачь… - Какое нелепое и глупое утешение…
Но она рассмеялась:
- Хорошо, не буду.
Взгляд, рука, тепло прикосновения. Минута нежности и снова взгляд. Неверящий, обиженный, потерянный:
- Но почему? Как такое могло... – Иногда на самом деле трудно говорить.
- Просто. Рак. – Коротко и ясно. Нет, это не звучало цинично. Скорее как попытка не расплакаться.
Его рука, холодная, нервная. Её нежная кожа, милый вздёрнутый носик. Короткий поцелуй и признание в любви, так сейчас некстати… Скомканный вздох и сознание потеряно. Обморок.

Младший закрыл лицо руками.
Старший прикоснулся ладонью к его плечу, спокойствие и уверенность наполнили всё существо его подопечного.
- Смотри, ты же хотел этого.

И дым. Не от кофе, про него давно забыли, оно так и осталось остывать на оранжевой скатерти, когда реанимации увозила девушку. Вязкий сигаретный дым и бутылка портвейна. До посещения больницы осталось два часа и три стакана виски. Капельницы, таблетки, её влажные глаза и серьёзное лицо лечащего врача. А после - не одна выкуренная сигарета на крыльце онкологического отделения.

- Зачем? Что ты этим хочешь показать? - Младший встревожено посмотрел на хранителя.
- Имей терпение. Но внимай всему, другой возможности у тебя не будет.
Старший уже давно перестал удивляться, но этот поражал своим упрямством и уверенности в собственной непогрешимости. Но только в собственной.

- Неужели нельзя ничего сделать? – взгляд влюблённого безумца. И затяжка.
- Можно. Не говорить об этом. – Мягко, но настойчиво.
Всё та же лёгкость в движениях, озорная улыбка и нежный голос. Только последнее время она как-то особенно сильно полюбила гулять, петь, смеяться и наблюдать закаты. А он – курить.
- Будь, пожалуйста, осторожней, врач сказал, приступы будут повторяться. – Взгляд побитой, уставшей собаки. И затяжка.
- Ну так если будут, то чего бояться? – в голосе чувствовался смех. И бесстрашие.
- Ты же не сдашься? – Взгляд ребёнка, ищущего защиты и уверения, что всё будет хорошо. И затяжка.
В ответ она рассмеялась и закружилась. А он вытащил ещё одну сигарету.

- Она ведь не сдалась. Правильно? … - кажется, Младший начинал что-то понимать.
- Она не сдалась. – подтвердил Старший. – Последние дни можно прожить по-разному… Можно как она – улыбаясь, радуясь жизни, наслаждаясь любовью…

…Бесконечные прогулки, игры, смех. Она часами наблюдала облака, звёздное небо и полёты птиц. Рисовала, любила, дышала, мечтала. Атмосфера полной гармонии и счастья.

- А можно – в плену… - закончил Младший и опустил голову.

…В плену календаря, безумно отсчитывая оставшиеся дни, нарочно ошибаясь, создавая коварные иллюзии, которые он щедро запивал алкоголем. В бесплотных попытках что-либо изменить, в сизом, отравляющем сигаретном дыме. Разжигая боль снова и снова, пытая себя обманом и надеждами.

- Помнишь?! – Старший скорее утверждал, нежели вопрошал.
- А разве такое забывается?

Очаровательная молодая женщина, в шикарном подвенечном платье на красном бархате гроба. На бледном, холодном лице читался покой и умиротворение. И лишь чересчур живая и радостная улыбка для безвременно ушедшей.
Множество людей, что-то советующих, соболезнующих, суетящихся. Все их попытки помочь рушились, натыкаясь на его болезненное, залитое спиртным сознание.
А потом - пачка крепких сигарет и две бутылки портвейна отделяли его от подоконника.

- Боже! Каким я был глупцом! Нет, не делай этого… - руки младшего потянулись к силуэту мужчины у окна, будто пытаясь его остановить. Безрезультатно.
Старший лишь молча и спокойно продолжал наблюдать.
- Как я мог быть таким слепым?! Она ЖИЛА, и, наверняка,  хотела, чтобы я продолжал жить, а я так легко сдался… - он уже обращался к Старшему.
- Ей суждено было умереть, но она продолжала бороться за жизнь и радоваться каждому дню. А ты.… После этого ты спрашиваешь, что сделал не так?
Младший посмотрел в глаза Старшему. Взгляд, живой человеческий взгляд, отражающий движение мыслей.
- А сейчас пора. – Старший резко развернулся и пошёл прочь.

Одурманенный сигаретами и изрядно выпивший, босой, он стоял на подоконнике перед открытым окном.
- Я хочу быть с тобой, любимая…

- Какая нелепая глупость. – Младший улыбнулся без сожаления, быть может, впервые за несколько месяцев по-настоящему улыбнулся. Проводил взглядом падающее тело и пошёл вслед за Старшим.

Через три секунды тело разбилось. А потом был Старший, с осуждающим и обеспокоенным взглядом, и почти как в старых чёрно-белых фильмах, он увидел последние события своей жизни. И смерть.

Через три секунды он догнал Старшего и они долго гуляли по чудесным садам «тонкого мира». Его душа – Младший – внимала прелестному пению птиц и наполнялась светом и умиротворением.